скоро, а все мечтаешь!»

– А чего, мечтай, дед. Ты видал покойников – большинство улыбается, значит, в мечтах отошел, но, думаю, на сей раз до чего-то доживем. Последний раз экспериментируем.

– А если неудача, что будет?

– СПИД! Читал про СПИД?

– А чего?

– А ничего...

– Вообще?

– Ага!

– И надолго?

– А пока лекарства не будет.

– А если попробовать как-то иначе?

– Именно от этого и происходит.

– Так что, вообще никак?

– Вообще.

– А как же?

– А как хочешь.

– Тьфу ты! Опять! Мясо – как хочешь, рыбу – как хочешь, и тут – как хочешь...

– Как хочешь.

– Самостоятельность?

– Самостоятельность.

– И хозрасчет?

– И хозрасчет.

– Тьфу!.. А если?..

– Нельзя. Пусть пойдет обойдет всех врачей, принесет обходной лист, возьмет характеристику после этого – и ни при каких обстоятельствах...

(Шепчет.)

– 

Изоляцией?

– Да.

– А целовать?

– Передаст.

– А обнимать?

– Передаст.

– От сволочь...

– Где ты читал?

– В прэссе!

– Ну прэсса. От прэсса!

– Теперь демократия. Это как?

– Это если ты не согласен.

– Ну?..

– Вот. Теперь ты можешь быть не согласен.

– Ага... И долго?

– Ну, долго я в не советовал... Ну, пока это происходит, можно.

– А зачем это мне?

– А я сам не знаю.

– И чего?

– Ничего... Так и живи...

– А не поймают?

– А ты никому не говори.

– Ага... Тогда конечно... Это облегчение.

– А как же...

– И до каких пор молчать?

– Пока не согласишься.

– Тогда уже молчать не стоит.

– Можно и высказаться, но тоже осторожно.

– Это облегчение.

– Это большое послабление!

– Прэсса добилась?

– Прэсса!

– Ну прэсса!

– Да, прэсса тут все и завертела.

– А где она?

– А всюду. Я тут заходил в одну. Эти ребята... Ух, разворотистые. На Пушкинской, вернее, там милиция. Глянул через окно с улицы, поверишь: стол, стул, телефон, бумага и больше ничего.

– Ничего?

– Ничего.

– А как же он громит?

– Вот так.

– Значит, перестроился...

– Перестроился.

– Ну прэсса...

– Ой прэсса!

– Слышали, всю прэссу вызывали: «Чего у вас каждый день тайфуны, аварии,

вы что, сдурели?» Те туда, сюда, мол, это не мы, мол, это стихия. А им: «Если у вас настроение хреновое, вы на людей не вымещайте, уменьшить к чертовой матери вдвое всю эту гадость». Те: «Есть!» – и давай себе о зэках писать. Мол, сидит, а не виновен. Сидит, а не виновен. Их опять вызывали: «Опять народ будоражите. Каждый, кто сидит, виновен! Сидят, никому не мешают. Уже сто комиссий, мол, проверяло:

– Как вы тут, зэки?

– Все в порядке. Хорошо сидим. Езжайте домой!»

Ну, те вначале кричали, что много сидит, сейчас кричат: «Не. Кажется,

немного». И про прошлое уточнили. Раньше, мол, ужас сколько перед войной погибло. Сейчас уточнили: «Не, кажется, ничего, не так много».

– Ну прэсса!

– Да,