Ему, чтобы действовать, надо видеть только место – кусочек зада, верхушку легкого, участок кишки – и там подробно штопать, не видя глаз больного. Жизнь у врачей шире и свободней нашей – нет брезгливости.

Тяжелобольной

обманывает себя. Больной врач (а таких много) тоже обманывает себя, чтобы общаться, работать. А мы удивляемся, и наше удивление заметно. Мы мешаем им работать, напоминая: помолодел инфаркт, помолодела язва, постарели детские болезни.

Больничное деревенское утро. Залаял один, подхватил другой, и вот вся деревня зашлась. Кашель, мат, сплевывания, гремя ложками-кружками, потянулись к массе. На фоне манной каши просветление прикорневой правой доли. На фоне антибиотиков развился плеврит. На фоне беспробудного праздника – ослабление. Пневмония села на излюбленное место в самой опасной вялой зоне. Это при отсутствии должной реактивности организма на фоне алкоголя, случайных связей, хронических запоров и периодических запретов.

Позвольте перейти к банальностям: каждому дан Господом свой талант, голос, походка и жанр. Хочешь, меняй его, чтоб возвратиться, страдай от зависти, чтоб вызвать слова, похудей, оставив немного. Немного! Немного! Словами никого не защитишь, ничто не предотвратишь. Получив удар, садись за стол, чтоб ответить, чтоб успокоить себя. На месяц уйдя в больницу из общественной жизни, ничего не пропустил, ничего не потерял...

Так на что же потратил столько лет? Другое дело – вороны. Степенный, мудрый народ. Видят далеко. Насыплешь крошек – дальтоники голуби в метре не разберутся, а те издали настораживаются, подходят пешком. Продукт оглядят, не суетясь. Что-то я не видел, чтоб лисица чего-нибудь выманила у вороны. Это Иван

Андреевич на людей намекал. А ворона соображает, и не напрасно она садится на телеантенну, вызывая помехи и хохоча, и «кар-р» не напрасно говорит, это что-то сокращенное. И на нас сочувственно смотрит. На ее глазах исчезла чахотка и появился инсульт, потеряно уважение к сифилису из-за СПИДа.

В больнице хорошо видно телевидение. Вот жанр так жанр. Только выключив, что-то сообразишь.

Писатель из-за телевидения не исчез, но читатель пропал. Ну и черт с ним. Сейчас такое время – прыгуны аплодируют прыгунам. Волейболисты кричат на площадке: «Бей, Коля!»

Только актеры понимают, что хотел сказать режиссер, писатели хвалят писателей.

Мы создаем препятствия и подчиняемся им. Очень много жалобщиков, анонимщиков, одной рукой просящих, другой указывающих: накажите этого, теперь этого, теперь этого, теперь этого, пусть у этого не будет этого, теперь у этого отнимите. Мне можете не давать, но у него отнимите, пожалуйста. Различные органы не могут от этого отказаться – сразу станет видно, как они плохо работают. Стукачей много. Среди них – летчики, продавцы, конструкторы, врачи, писатели, прохожие, больные, просто симпатичные мужчины и