люди. Ничего, кроме науки.

Нет! Оказались нормальными. Родина здесь, а платят там – рванули туда, не ожидая, пока Родина очнется.

Писатели – святые люди.

Тюрьма сосредотачивает на творчестве. Тоже оказались нормальными.

Мы здесь – а деньги где?

Стали писать быстрее, мельче, короче, матом, выстрелами и плохим языком для лучшего проникновения в душу покупателя.

Поняли, что книгу читают не читатели, а покупатели.

Это у взрослых.

Юное поколение, видя блестящие журналы и блестящие авто, что им кажется признаком счастливой жизни, даже не колеблется между воспитанием и увлечением.

Вот же оно! Раньше за заборами, теперь вывалилось на тротуар.

И такое восхитительное количество трупов, такое изумительное море крови.

А еще говорят, что это жизнь, что это свобода, что за это боролись.

Вот так из одной разрухи попали в другую. Сидели в Бухенвальде, наконец с боями пробились в Освенцим.

Учитель за двадцать долларов ставит пятерку, преподаватель за пять тысяч провожает на медаль, за десять тысяч принимает в вуз.

Суд за тридцать тысяч посадит, за пятьдесят тысяч оправдает. Следователь за три тысячи обвинит, за пять тысяч отпустит.

Министр берет со всего, что происходит под ним: пять миллионов за сделку во вред стране, десять миллионов за сделку на пользу стране. Один миллион – за то, что сделка не состоялась. (Цифры вымышлены мной.)

Телевидение, время от времени завывая о зажиме свободы, добивает и уничтожает остатки приличий, остатки совести, заставляя всенародно рассказывать гадости о муже, о жене, сочиняя, выдумывая чью-то жизнь.

Это горе одинаковое, когда все можно и когда все нельзя, когда стреляют сверху, когда стреляют снизу.

Снизу палачей не меньше.

Тут кто-то затосковал о политсатире.

Мол, почему не занимаются.

Как не занимаются?

А что же делает вся страна, все газеты, все радиостанции Советского Союза?

Это сейчас самое легкое, самое приятное, самое денежное, самое безопасное занятие.

Разве сатирики наши не называли президента кем угодно и даже крошкой Цахес… И что?

Никакой реакции – ни черной, ни белой, ни всенародной.

А с другой стороны, что должен сделать президент, чтоб крошкой Цахесом не быть?..

В голове высмеивающего все-таки должен быть какой-то план, хотя бы приблизительно, чего бы ему все-таки хотелось в этой стране.

Когда с властью воюют, неотрывно ошиваясь возле нее, питаясь из ее рук, зарабатывая на разоблачениях власти, полученных от нее же, это жутко смешно и слегка нечестно и

сеет вот эту разруху в головах, о которой мы говорили выше, ниже и как раз здесь!

От

власти бы ни дальше, ни ближе. А на расстоянии вытянутой руки.

Пусть они сначала сами по капле выдавят из себя рабов, постаравшись не закапать всех нижних, а потом приходят к нам.

Худший вид рабства – неотрывно смотреть на власть, страстно комментируя движения пальцев