Вернее, спорил я, а он только улыбался

и поддерживал меня под руку, чтобы я не поскользнулся и не упал.

О чем я спорил, уже не помню. Я к тому времени стал очень хорошо относиться к

себе, и все, что ни делал, казалось мне единственно правильным.

Помню лишь, что распалился я не на шутку, выдернул свою руку и пошел в обратную

сторону.

На перекрестке я все же обернулся - он шел, поскальзываясь и взмахивая руками.

Он ведь всегда покупал самые плохие вещи, и ботинки у него были скользкие, как

лыжи.

Я хотел было вернуться и помочь ему, но самолюбие остановило меня. "А, ничего с

ним не случится!" - подумал я и пошел дальше.

С того дня я его больше не видел. Я долго разыскивал его: звонил в институт

Склифосовского, в милицию. В институте Склифосовского мне сказали, что таких

нет, но, возможно, еще будут. А в милиции сообщили, что им все известно, за

исключением того, что интересует меня.

Теперь я живу так же, как до того дня, когда чихнул на улице Горького, и вроде

бы все нормально, только иногда, особенно зимними вечерами, меня тянет, как

бывало, встать под сосулькой или помочь кому-то донести тяжелый чемодан.

Но без него, моего друга, я почему-то стесняюсь...

Полет

Дело на просеке было... в тайге. Ну, тайга - комары, как шприцы летают,

консервные банки запросто прокусывают. Но, как прокусят, дохнут сразу.

Гадюка одна болотная тоже сдохла - укусила Пахомыча, а он злой как черт, второй

месяц неопохмеленный.

Короче, сидим на просеке сами, как гадюки, как гады последние. Ну, Вася

Темирляев - он из местных... Ну, тут этап гнали... Ну, в общем, у него отчество

сложное: Иваныч-Трофимыч-Окулевич-Беймурат-Капитаныч строгого режима.

Ну, он, короче, весь в отца пошел - отчаянный. "Тавай, - говорит, - я спегаю!"

Ну, Вова Гинзбург по кличке Масонская Ложка... ну, он - геолог: показывал, в

какую сторону тайгу рубить, пока карту не потерял. Ну, он говорит Ваське: "Куда

ж ты сбегаешь, если до ближайшего населенного пункта две тысячи километров! И

то, - говорит, - если мы в ту сторону лес валили, а то и все - две тысячи

километров... два метра!"

Тут Пахомыч говорит... Молчал, старый черт, зубами жевал только что-то, а потом

вставил их в рот и говорит: "Дык, чего пехом-то? Возьмем пару моторов от пилы

"Дружба", крылья из палатки вырежем, заместо пропеллера - лопату... можно две".

Ну, Пахомыч, старый политурокаторжанин... за политуру сидел. Политуру всю выпил,

когда на мебельной фабрике работал. Ну, фабрика, пля, и встала. Ему статью:

английский шпион! А хоть бы подумали: какой англичанин столько политуры выпьет

и

живым останется?!

"Сделаем, - говорит Пахомыч, - аэроплан, к закрытию и

поспеем..."

Вова Гинзбург: "А чертежи?!"

Но тут бригадир наш, Котя Анциферов, говорит: "Какие, - говорит, - нафуй-мафуй,