В тот день

ПОПЫТКА ВОСПОМИНАНИЯ

В тот день под утро мне приснился странный сон: иду по пустынной улице, а

незнакомый голос говорит: "Сегодня вечером..."

К вечеру приехал в "Московский комсомолец". В кабинете Альбинина сидел Альбинин.

Слева от него был телефон, справа - стакан с коньяком, из которого торчала

чайная ложечка.

Он говорил по телефону: "Да, старик, буду! Как штык! Ты меня обижаешь!" Положил

трубку, я спросил: "Кто это?" "А пес его знает!" - сказал журналист, отхлебнул

из стакана и любовно посмотрел на дверь, где был приколот плакат с изображением

Олега Марусева.

"Однако сон не в руку! И не в ногу!" - подумал я. В эту минуту дверная ручка

поползла краем вниз, дверь приоткрылась, и я увидел молодого, несколько

настороженного человека. Весь вид его говорил: "Вот я пришел. Но не потому, что

хотел, а потому, что больше некуда!"

"А, Леня!.. То есть, Фима, привет! Садись!" - щедро предложил журналист и вновь

схватился за трубку.

Фима был в сером костюме и чуть розоватой рубашке, никак не напоминая артиста, а

скорее скромного совслужащего, пишущего украдкой юморески. Посидев минут десять-

пятнадцать в молчании и вдоволь наслушавшись телефонных разговоров, он, уловив

паузу, негромко спросил у хозяина кабинета: "Володь, я на конкурс собираюсь, у

тебя нет подходящих монологов?" На что тот, прихлебнув и погладив себя по

бороде, сказал: "А вон у Витьки, наверное, есть!" И опять схватил телефонную

трубку, как собака кость.

Но мне совсем не хотелось их отдавать, тем более что приехал я в редакцию для

выступления. Тогда обильно практиковались устные выпуски "Сатиры и юмора",

дававшие возможность людям посмеяться, а нам заработать.

В тот час "Марусев" еще несколько раз отодвигался к стенке, пропуская в кабинет

М. Генина, Л. Новоженова, А. Хорта... Очень широко дверь открылась, когда вошел

М. М. Жванецкий. Не знаю, как сейчас, а раньше Михал Михалыч открывал дверь

широко и долго стоял на пороге. Говоря сияющим лицом: "Ну что, какой я подарок

сделал - к вам, дуракам, пожаловал!" К Фиме он относился благосклонно, чутко

выделяя его в толпе подающих надежды молодых артистов, и даже одаривал своими

номерами.

Выступали мы в МИИТе. Публики было так много, что с улицы мы еле протиснулись.

Отчетливо запомнилось, что Ефим одиноко ходил за кулисами, будто в ожидании

приговора. Сейчас костюмер готовит ему костюмы, а тогда его приготовления

закончились тем, что он достал из внутреннего кармана галстук-бабочку.

А дальше... отвыступав, я сидел

в артистической, когда из зала начал доноситься

хохот, он шел волнами, заполняя не только зал Дворца культуры, но и

коридоры,

лестничные марши... Казалось, что