я. К счастью, он не догонял российского юмора.

По вечерам за чашечкой кофе на крыше мы болтали с хозяином гостиницы Али. Он разговаривал со мной, как с ребенком, типа: «…Вот ложечка кашки. Смотри, какая ложечка. Это ведь ложечка? Ложечка. А кашка вкусная? Вкусная кашка…» Причем делал это сразу и по-арабски, и по-английски. Удивительно, но, в отличие от школьной методики преподавания иностранного языка, этот естественный метод погружения оказался значительно действенней. Я впитывал все, как губка, и эволюционировал просто на глазах. Но о делах не забывал. Периодически позванивая на Родину, запускал слух, оповещая знакомых, что нахожусь практически в раю, и здесь так гламурненько, что о возвращении в холод и слякоть даже думать не хочется. Эффект это производило правильный. Народ начинал активно интересоваться, как ко мне добраться, смогу ли я встретить и вообще… если они вдруг тоже соберутся. «Конечно, – говорил я. – Нет проблем!» О ссуде пока помалкивал.

Незаметно летело время. Я бодро вживался в новую реальность и постигал основы маата. Маат – для тех, кто не в курсе, – это основополагающее понятие местной философии. В целом он определяет порядок мироздания и уклада жизни, а на практике является эдаким сводом морально-этических правил и понятий, которые определяют, как и что в жизни должно быть правильно организовано. Эта культура была унаследована населением Нубии ещё от древних египтян и своеобразно трансформировалась веками под воздействием окружающей действительности, впитывая в себя поочередно иудаизм, ортодоксальное христианство, католицизм, магометанство, социализм, и, наконец, в данный момент, резко устремилась в нецивилизованный капитализм, активно приобщаясь к великой американской мечте. (Ни хера себе загнул! Может, мне попробовать себя в написании исторических трактатов?) Если же подходить на чисто бытовом уровне, в переводе на русский это звучит как ответ на извечный вопрос: «Кто, кому, за что и сколько должен, и как, когда и почему это следует отдавать или не отдавать вовсе?»

Обещание или данное слово в здешних местах оказалось делом чести. Очень важно, что человек говорит, но ещё важнее, что именно он в данный момент имеет в виду, а это, порой, как говорят в Одессе, «две большие разницы». Слово «бокра», например, формально означает на арабском языке «завтра». Но, согласно маату, оно отнюдь не всегда несет на себе привычную для нас смысловую нагрузку. Поэтому, если здесь кто-нибудь говорит, что обязательно сделает что-то именно «завтра», сие, скорее всего, значит, что обещающий действительно готов это сделать, но, скажем, в течение текущей недели или в начале следующей. Если речь идет о послезавтра (по-арабски «бадабокра»), –

то значит, что он в принципе не возражает против самого факта, но когда произойдет само событие, он не знает, посему, как приличный человек, точно и не говорит.

Если же предложение