а не плохих? Они же, впрочем, еще и знаменитые. Так что ученики...

Неприязнь современников к своеобразному отпала. Желание молодых людей прославитьсясильный двигатель. А формы и содержания тем временем уже изложены жизнью. Такими вот простыми причинами, видимо, это объясняется.

Так что, возможно,

это не проблема, а своеобразный и неблагоприятный ход истории. Утрата гениальности, которая становится знамением времени.

Почему успех более всего привлекает слабые таланты.

"Поколение"

(?) отвергает образцы для подражания

Великие благодаря законным последователям и толкователям обретают популярность.

Плохие привязаны к своему времени. Они используют все выгоды своего времени, которые потом отпадают.

Теряют (?) ли они свою славу как раз изза того, - что прежде к ним притягивало?

Они величиныоднодневки

Может, глупость и злободневность в родстве

Что должно в художнике утратиться, чтобы он стал всеобщим достоянием?

К двум речам: Все эти болтуны как из явления исходят из предпосылки, что у нас слишком много было культуры, т.е. что мы находимся уже в фазе сверхкультуры и ее распада, тогда как на самом деле культуры у нас было еще мало.

Вместо надругательства над женщинами можно также привести в качестве примера скверное обращение с животными, как в Италии. Трудно обосновать, почему это должно быть препятствием культуре. Надо попытаться исходить из "целого". - Есть в этом известная бездумная наивность, как у детей, как это действительно имеет место в Италии; и иногда, внутри всеобщего культурного состояния, это как симптом означает ведь сегодня нечто совсем иное, чем в средневековье. Нельзя огульно выносить приговор целому народу; и у изъянов бывают функциональные взаимосвязи; тут обнаружится аналогия моральной оценки отдельного человека, которая ведь по сути никогда не кончается, то есть никогда не может стать неопровержимой, аподиктической, а устанавливается по частотности и относительно самых разных вещей. В конце концов оценка "полагается" внутри целого. Как, в таком случае, обстоит с гением в частности и с плодотворной революцией в целом?

Историческая справедливость и ее спутница, которую следовало бы назвать исторической мудростью. Последняя кажется в высшей степени таинственной, но отчасти есть не что иное, как первая. Аффекты, которыми бурлила и окутывалась жизнь, теперь улеглись. Этото как раз очень понятно, но тут еще коечто стоило бы привнести: а именно то, что справедливость и мудрость отваживаются судить лишь о давнем прошлом. Кто, вроде, к примеру, как я, тщится приложить их к современникам, того тут же ославят упрямцем, бирюком и злостным нарушителем "мировоззрения".

Штера, Кольбенхейера недооценивают, жалуется "Фелькишер Беобахтер", все еще читают Томаса Манна. И правильно, что читают, комментирует "Таг". Обо мне никто и не вспоминает.