мы жили, сделали ли свое дело и покинули ли этот мир с улыбкой на устах.

Считается, что истина способна выдержать все, однако нет для нее испытания тяжелей, чем насмешка. Только если истина выдержала испытание насмешкой, она по праву может считаться истиной.

Тот, кто оказывается настоящим другом, — тот и настоящий человек, тот не остается в долгу и перед обществом.

Тот, кто смеется и одновременно смешит, смешон вдвойне.

Философ!.. Разъясни мне, что есть жизнь, и как я должен прожить ее, чтобы, когда она подойдет к концу, когда живительный источник иссякнет, не вскричать в сердцах «Суета сует!», не проклинать и не жаловаться, что, дескать, «жизнь столь мимолетна». В самом деле, почему мы жалуемся и на быстротечность, и на долготу жизни? Может ли тщеславие, одно лишь тщеславие, принести счастье? И может ли человек пережить свои несчастья?

Хорошо воспитанным считает себя каждый.

Юмор — единственное истинное испытание серьезности, а серьезность — юмора. Ведь предмет, который не выдерживает насмешки, подозрителен, а шутка, которая не выдерживает серьезного исследования, — пустое зубоскальство.

(1703—1758 гг.)

писатель,

мыслитель,

религиозный философ

Никаких идей, мыслей, умственных процессов не может возникнуть, пока разум не получит какого‑то начального толчка от ощущения.

Духовная

красота бесконечно прекраснее всех других, и поэтому тела, будучи лишь тенями сущего, должны обладать очарованием, говорящим о красоте духовной. Такой тип красоты принадлежит природе и превосходит искусство, сотворенное человеком.

Почти все люди, даже те, которые кажутся крайне несчастными, любят жизнь. Им трудно перенести мысль, что этот прекрасный и восхитительный мир навсегда погаснет для их очей. Знание того, что каждый прожитый нами миг прекрасен, даже если мы и не обращаем на это особого внимания, а лишь испытываем некое удовольствие, принуждает нас, если мы поставлены перед выбором, предпочесть жизнь, полную страданий и невзгод, ее утрате.

(1711—1776 гг.)

философ,

историк, экономист

Аффекты любви и ненависти всегда сопровождаются

благожелательностью и гневом…

Благая цель может сообщить ценность только таким средствам, которые достаточны и действительно ведут к цели.

Было бы бесполезно наказывать человека за глупость или убеждать его, чтобы он был мудрым и проницательным, хотя те же самые наказания и убеждения могут оказать значительное влияние, если дело касается справедливости и несправедливости.

В жалости всегда есть примесь любви или нежности, а в злорадстве — примесь ненависти или гнева.

…Все, что мы называем героической доблестью и чем восхищаемся как величием и возвышенностью духа, есть не что