который в минуту опасности думает ногами.

Человек — наиболее склонное к веселости из творений Всевышнего; все, что ниже, и все, что выше его, серьезно.

(1729—1797 гг.)

публицист,

философ, историк

Богу было угодно даровать человечеству энтузиазм, чтобы возместить отсутствие разума.

Быть интересным — первая обязанность малоизвестного автора. Право быть скучным принадлежит только тем писателям, которые уже прославились.

Великодушие в политике — нередко высшая мудрость; великая империя и ничтожный ум плохо ладят.

Видимость беспорядка лишь подтверждает величие Бога, ибо порядок никак не вяжется у нас с идеей Высшей Власти.

Власть исподволь лишает нас всех наших прирожденных добродетелей.

В основе всех наших чувств лежат надежда и страх, ибо только они способны заглянуть в будущее… Поэтому если бы не было Провидения, не было бы и религии.

В основе всякой добродетели, всякого благоразумного поступка лежат компромисс и коммерческая сделка.

В основе добрых дел лежит добрый порядок.

Время — великий учитель.

Все монархи — тираны в политике, все подданные — бунтовщики в душе.

Все наше образование рассчитано на показ — и соответственно стоит, оно редко простирается дальше языка.

В тисках ремесла и легковерия задыхается голос разума.

Гораздо важнее не что мы читаем, а как и с какой целью.

Государство, не имеющее средств на то, чтобы реформироваться, не имеет и средств на то, чтобы существовать по‑старому.

Для религии нет ничего хуже безразличия, ведь безразличие — это шаг к безбожию.

Для торжества зла необходимо только одно условие — чтобы хорошие люди сидели сложа руки.

Если загорелся соседний дом, не лишне окатить водой

и наш собственный.

Если мы распоряжаемся своим богатством, то мы богаты и свободны; если же наше богатство

распоряжается нами — то беднее нас нет.

Если народ бунтует, то не от стремления взять чужое, а от невозможности сохранить свое.

Если я жалуюсь на отсутствие поддержки, это верное свидетельство того, что я ее не заслуживаю.

Есть некий предел, после которого выдержка, самообладание перестают быть добродетелью.

Жаловаться на свой век, неодобрительно отзываться о власть предержащих, оплакивать прошлое, связывать самые несбыточные надежды с будущим — не таковы ли все мы?

Жизнь хорошего человека — это сатира на человечество, на человеческую зависть, злобу, неблагодарность.

Законы, как и дома, опираются друг на друга.

Идеальная демократия — самая постыдная вещь на земле.

Идея может быть благовидной в теории и разрушительной на практике, и, напротив, — в теории рискованной, а на практике превосходной.

Иногда худой мир бывает ничуть не лучше доброй ссоры.