самих влечений, а в способности управлять ими и отказываться от них.

Память —

это медная доска, покрытая буквами, которые время незаметно сглаживает, если порой не возобновлять их резцом.

Притворство пытается исправить природные недостатки. Цель его — нравиться, но оно никогда ее не достигает.

Скажите страстно влюбленному мужчине, что возлюбленная обманывает его, представьте ему двадцать свидетелей неверности его возлюбленной, и можно держать пари, ставя десять против одного, что несколько любезных слов ее опровергнут все свидетельства обвинителей.

Создавайте лишь немного законов, но следите за тем, чтобы они соблюдались.

Страх есть беспокойство души при мысли о будущем зле, которое, вероятно, на нас обрушится.

Счастье в своем полном объеме есть наивысшее удовольствие, к которому мы способны, а несчастье — наивысшее страдание.

У лжи постоянная спутница — хитрость.

Я не могу признать полезным для ребенка какое бы то ни было наказание, при котором стыд пострадать за совершенный проступок не действует на него сильнее, чем само страдание.

В дурно воспитанном человеке смелость принимает вид грубости; ученость становится в нем педантизмом; остроумие — шутовством, простота — неотесанностью, добродушие — льстивостью.

Хитрость есть только отсутствие разума: не будучи в состоянии достигнуть своих целей прямыми путями, она пытается их добиться плутовскими и окольными путями; и ее беда заключается в том, что хитрость помогает лишь один раз, а потом всегда лишь мешает.

Логика есть анатомия мышления.

Не вправе наказывать ребенка тот, кого ребенок не любит.

Наставнику легче командовать, чем учить.

(1670—1733 гг.)

писатель

Волнение, вызываемое страхом, пропорционально не опасности, а нашему предчувствию беды, которой мы опасаемся, будь она реальна или воображаема.

В тот самый момент, когда зло перестало бы существовать, общество должно было бы прийти в упадок.

Если мы хорошо воспитаны, то не страдаем ни от каких ограничений в наших чувственных удовольствиях.

Милосердием называется такая добродетель, благодаря которой любовь, питаемая нами к самим себе, переносится на других, не связанных с нами узами дружбы или родства, и даже на совершенно неизвестных нам людей, перед которыми у нас нет никаких обязательств и от которых мы не надеемся ничего получить и ничего не ждем.

Мы часто испытываем стыд и краснеем за других только потому, что иногда принимаем слишком близко к сердцу дела других.

Противоположностью чести является бесчестье, или позор, который заключается в плохом мнении и презрении других.

Стыдом

можно назвать печальное размышление о нашей собственной недостойности, вытекающее из опасения, что другие либо заслуженно