терпит ее и, наконец, требует; так и свежая душевная боль отталкивает слова утешения и бежит от них, но затем их хочет и успокаивается от добрых, ласковых слов.^[1501]

Лучше сказать лишнее, чем не сказать необходимого. А потом судить о том, что лишнее, ты можешь, только прослушав все.^[1502]

Я считаю счастливыми людей, которым боги дали или свершить подвиги, достойные записи, или написать книги, достойные чтения; к самым же счастливым тех, кому даровано и то и другое.^[1503]

То, что ускользнуло от читателя, не может укрыться от переводчика.^[1504]

Следует читать много, но не многое.^[1505]

Толпа от самой многочисленности своей приобретает некий большой коллективный здравый смысл, и те, у кого по отдельности рассудка мало, оказавшись все вместе, имеют его в изобилии.^[1506]

Никто не выслушивает порицаний терпеливее людей, больше всего заслуживающих похвал.^[1507]

Рабство прошлого времени повлекло за собой невежество и забвение в области многих благородных занятий, между‑прочим и в области сенатского права. (…) Поэтому возвращенная свобода застигла нас несведущими и неопытными; упоенные ее сладостью, мы вынуждены иногда раньше действовать, а затем уже узнавать.^[1508]

Трудно не перезабыть сведений, которым нет применения.^[1509]

Время кажется тем короче, чем оно счастливее.^[1510]

Человеку свойственно чувствовать и испытывать страдания, но в то же время бороться с болью и слушать утешения, а не просто не нуждаться

в утешениях. (…) Есть некоторое наслаждение и в печали, особенно если ты выплачешься на груди у друга, который готов или похвалить твои слезы, или извинить их.^[1511]

Мало разницы в том, потерпел ты несчастье или ждешь его; только

для печали есть граница, а для страха — никакой.^[1512]

Людской слух радуется новизне.^[1513]

Как занятия дают радость, так и занятия идут лучше от веселого настроения.^[1514]

Мы имеем обыкновение отправляться в путешествие и переплывать моря, желая с чем‑нибудь познакомиться, и не обращаем внимания на то, что находится у нас перед глазами. (…) Мы не интересуемся близким и гонимся за далеким; откладываем (?) посещение того, что всегда можно увидеть, в расчете, что мы часто можем это видеть.^[1515]

От многочисленных изменений измененным кажется и то, что осталось таким, как было.^[1516]

Рабы всех страстей сердятся на чужие пороки так, словно им завидуют, и тяжелее всего наказывают тех, кому больше всего им хотелось бы подражать.^[1517]

Я считаю самым лучшим и самым безупречным человека, который прощает другим так, словно сам ежедневно ошибается; и воздерживается от ошибок так, словно никому не прощает.^[1518]

Он был особенно умен тем, что считал других умнее себя; особенно образован тем, что хотел учиться.^[1519]

О несчастных забывают так же, как об усопших.^[1520]

Плохо, если власть испытывает свою силу на оскорблениях; плохо, если почтение приобретается ужасом: любовью гораздо скорее, чем страхом, добьешься ты того, чего хочешь. Ведь когда